Арт почувствовал, как его сердце разбилось вдребезги.

– Она скоро вернется, вот увидишь, – сказал он потом расстроенной жене. – Она больше не может. Она нуждается в нас. На Рождество приедет на каникулы и уже не вспомнит об Академии.

Однако Бьянка держалась. Плакала, но держалась. Она жутко скучала по маме, папе, даже сестренке, бабушке с дедушкой, ретриверу Джонни, любившему играть с мячиком. Скучала по подругам и Ирис, которая писала все реже и реже. Скучала даже по старой школе. Но терпела. Бьянка чувствовала, что Академия идеально подходит ей, и каждый день, выходя из дома, испытывала гордость и радость. Вся грусть по любимым лицам и голосам таяла, словно сосулька на весеннем солнце, и Бьянка понимала, что немного преувеличила, зачем-то сказав маме, что скоро вернется домой. Нет, она не вернется. Никогда.

Каждый день Бьянка просыпалась в семь утра и готовилась к пяти часам мучительных занятий в обычной школе. За партой ей казалось, что ее заперли в тесной клетке: у нее тряслись ноги и постоянно шевелились руки и плечи. Бьянка не могла так долго сидеть неподвижно. А некоторые одноклассники во время уроков словно превращались в статуи. Для этого нужно иметь железную спину. Бьянке же было больно сидеть на жестком стуле, она постоянно ерзала, привлекая внимание учителей.

– Бьянка, посиди спокойно хотя бы пару минут! Бьянка, положи руки на парту!

– Просто у меня болит плечо! Ногу свело, правда! Разрешите я выйду? А можно посижу на полу, на коленях? – ныла девочка.

Раньше она никогда не устраивала ничего подобного. В школе Бьянка всегда вела себя очень тихо. Конечно, она не входила в число лучших учеников, мало занималась и училась на тройки. Особенно переживала Сандра Корси, учительница итальянского языка, которая постоянно повторяла, что Бьянка могла бы стать лучшей ученицей, если бы захотела. Но Бьянка так не считала. Она была уверена, что учеба – это не для нее. Корпеть над учебниками, запоминать даты… настоящая пытка!

Ирис советовала Бьянке заниматься лежа, как она. Но Бьянка боялась заснуть за учебником. Другая одноклассница как-то призналась, что читала учебники, расхаживая туда-сюда, словно монах. Но даже дома, в своей комнате, Бьянка могла сделать всего четыре шага, а здесь, в съемной каморке, их количество сокращалось до двух. К тому же Анна, ее соседка, заняла почти все пространство своими косметичками. Анна была на год старше и проводила вечера в компании увлажняющих кремов, бальзамов для волос и жидкостей для снятия лака.

Каждый вечер обе девочки подолгу занимали ванную до тех пор, пока она не превращалась в миниатюрную турецкую баню. Зеркала запотевали настолько, что становились белыми. Это очень не нравилось хозяевам квартиры. После душа Анна наносила крем для тела, повторяя, как важно увлажнять кожу. Этому ее научила родственница, работающая в салоне красоты. Почти каждый вечер Анна перекрашивала ногти на ногах. Балерины не красили ногти на руках. В Академии не одобряли яркие лаки и макияж, считая, что все это нужно только для выступлений.

Пока девочки прихорашивались, хозяева молча смотрели телевизор в гостиной. Это была пара средних лет, помешанная на порядке. Двое их сыновей уехали из дома. И немудрено: возможно, им просто хотелось спокойно принимать душ, бросать рубашки и брюки где попало или открывать окна. Окна в квартире были чуть ли не залиты цементом: хозяева старались не впускать холод, чтобы не получать потом огромные счета за отопление.

Хозяева квартиры, синьоры Маннер, были людьми серьезными и очень скупыми. Уже на завтрак они выходили одетыми с иголочки. Синьор Маннер постоянно следил за счетчиками электричества и газа, лихорадочно записывая цифры. Синьора Маннер постоянно жаловалась на цены и готовила завтраки, которые казались ей очень щедрыми, но на деле оказывались пустыми: кусочек масла, мармелад в крошечной коробочке, тонюсенькие ломтики поджаренного хлеба. Ни шоколадного печенья, ни рогаликов, лишь изредка кусочек торта. Дома Бьянка питалась иначе и могла за день съесть половину содержимого холодильника.

– Я думала, балерины сидят на жесткой диете, – процедила в первый вечер синьора Маннер, заметив аппетит девочек. Проглотив слишком жидкий суп и крошечную порцию рагу, те набросились на хлеб.

– Нам никто ничего такого не говорил, – пожала плечами Бьянка.

– Конечно, у нас особая диета, – уверенно возразила Анна. – Мы должны есть много белков, нам нужна энергия. Если хотите, принесем вам завтра список продуктов.

Синьора Маннер прошипела сквозь зубы:

– Мне нужно поговорить с вашими родителями. Это повлияет на стоимость аренды.

Бьянка испугалась. Только не хватало, чтобы эта неприятная тетка позвонила родителям. Мама тут же приедет и увезет Бьянку домой. Барбара со всем могла смириться, но только не с отсутствием здоровой и вкусной еды.

– Не волнуйтесь, – ответила Бьянка. – Меня все устраивает. Я привыкла мало есть вечером.

На лице хозяйки возникло выражение облегчения и триумфа, но после ужина Анна набросилась на Бьянку:

– Значит, ты хочешь умереть с голоду?

– Нет, но я не хочу, чтобы мои приехали сюда и устроили скандал.

– А я расскажу маме, что нас плохо кормят. И это за те деньги, которые мы платим!

– Ты что, знаешь, сколько стоит аренда? – удивилась Бьянка.

– Конечно, а ты что, нет? Сказать?

– Давай, – пробормотала Бьянка.

Она понимала, что все это: учеба в Академии, специальная одежда (трико, купальник, пачка с логотипом, гетры) – стоило дорого. Но не знала, сколько именно. Мама платила сама, своей кредитной картой. Конечно, девочка понятия не имела, во сколько обошлась аренда жилья. Хотя и догадывалась, что за их комнату приходилось отдавать больше, чем, например, за общежитие, где жили некоторые ученицы из далеких городов. Эти девочки не могли позволить себе пачку или трико, им все предоставляла Академия.

Анна знала все суммы, потому что частично платила сама. Ее родители были в разводе, и папа ежемесячно присылал деньги на содержание дочери. Анна записывала все расходы, в том числе те сотни евро за аренду комнаты, которые выплачивались частями. Завтрак и ужин были включены в стоимость: возможно, эти двое скряг надеялись сэкономить на еде, сдавая комнату балеринам.

Бьянка расстроилась из-за своей беспечности. И почему она ничего этого не знала? Она и вправду вела себя как ребенок. Поэтому через несколько дней девочка спросила у папы, сколько они платят за комнату.

– Почему ты спрашиваешь? Хозяева жалуются? – заволновался и даже немного разозлился Арт.

– Нет, но ведь это не секрет. Моя соседка по комнате знает.

Папа несколько секунд помолчал и затем резко ответил:

– Нет, не секрет. Но я не понимаю, почему ты решила спросить об этом. Что-то случилось.

– Сколько, пап?

Много. Даже очень много. Как поездка в Лондон и отдых в дорогом отеле, как ноутбук, как пара сережек с жемчужинами, как набор серебряных столовых приборов… Каждый раз, когда Бьянка видела рекламу или ценник в ювелирном магазине, она сравнивала цену со стоимостью аренды. Она представляла, как купила бы на эти деньги сережки, которые так нравились маме, или компьютер, или они всей семьей отправились бы в выходные на горнолыжный курорт. К тому же Бьянка едва выносила эту неприятную парочку и их мрачную квартиру с энергосберегающими лампами, всегда выключенными в огромной пустой гостиной, запахом куриного бульона и жидкости для снятия лака.